МОЯ   ПИСЦОВСКАЯ   ЗЕМЛЯ

(по мотивам фотопейзажей В.Горохова)

Село  над  речкою.  Равнина.

У  древних  Храмов – тополя.

Такая  русская  картина –

Моя  писцовская  земля.

Крестом   поднявшимся   взирая

На  все  живущее  окрест,

Её  как  будто  осеняет

С  высот  небесных  Божий  перст.

В  волшебной  магии  покоя

Разлиты  нега  и  добро.

А  звезд  сияние  такое,

Как  будто  льется  серебро

И  тут  же  плавит  лоно  речки

И  кроны  дремлющих  дубов

В  наплыве  чувств  добросердечных

Я  трижды  кланяться  готов

Всему,  что  здесь  от  колыбели

Я  взял  в  пожизненный  багаж –

Сиянье  радуг,  свист  метелей

И  Гимн  страны  и  «Отче  наш».

Глядит  из-под  берез  и  кленов

На  мир  родная  сторона.

Ей  вторит  нежно  и   влюбленно

Души  звенящая   струна.

Хоть  за  Полярным  буду  кругом,

Средь  верст,  намеренных  судьбой,

В  воде,  огнях  и  медных  трубах –

Люблю  тебя,  мой  край  родной!

                           *  *  *

У   БЕССОНИЦЫ   НА   КРАЮ

Что  случилось?  Куда  всё делось?

Не  смеюсь  теперь,  не  пою.

По  ночам  брожу  очумело

У  бессоницы   на  краю.

То  ль  со  мною  ты,  то  ли  где-то

Дням  нескучным  ведешь  отсчёт?

То  ли  мыслью  твоей   согрета,

То  ль  от  мыслей  ознобом  бьет.

Смысл  извечной  сердечной  сказки

Так  понятен,   глубок  и  свеж.

Но порою  палитру   красок 

Пробивает,  нацелясь,  брешь.

Вспышкой  глупого  самомненья

Рвется  связи  живой  дуга.

От  разрыва  до  примиренья –

Только  шаг.  Даже – полшага.

Кто  из  нас  хоть  чуть-чуть  мудрее

И  гордыню  уймет  свою,

Чтоб  шагами  ночей  не  мерять

У  бессоницы  на  краю?

                      *  *  *

ПРОСВЕТЛЕНИЕ

(маленькая  новелла-притча  )

Когда  заря  окрасила  восток,

Среди  Цветов  живого  покрывала

Еще  один  загадочный  Цветок

Пробился к жизни с видом небывалым.

Его  пунцовый  бархатный  бутон

На крепкой ножке с сильными корнями

Шипами  был  надежно  окружен

Как  верною  и  грозною  охраной.

Во  всем  незрелом  облике  его

Уже  жила  какая-то  надменность.

Как  будто  бы  никто  вокруг  него

Не  смел  оспорить  видимую  ценность.

Ни  с  кем  пока  ни  дружен,  ни  знаком

Еще он не был в окруженьи  скромном.

«Да  и  зачем? – лениво  думал  он. –

Мне все равно нет равных и достойных»

Но  все   вокруг  Фиалки,  Васильки,

И  Лилии  с  повышенным  вниманьем

Не  чаяли,  когда  же  лепестки

Раскроет  это  юное  созданье.

И  вот  вся  томной  грации  полна,

Бутона роскошь взорам их предстала.

 – Я – Роза! – гордо  молвила  она,

И  все  вокруг  неё  затрепетали.

 – Смотрите  все! – звенели  голоса,

Как  Роза   ослепительно-красива!

В  ней  хрусталем  рассыпана  роса,

Ей  ветер  что-то  шепчет  шаловливо.

А  аромат  от  Розы  шел  таков,

Что даже те, кто был на расстояньи,

Средь ароматов множества цветов

Улавливал  её  благоуханье.

Вниманием  с  лихвой  окружена,

Такое  поклонение  без  меры

Как  должное   осмыслила  она, 

Не  пряча  своего  высокомерья.     

И  повелось,  что  стали  все должны

Желать ей «утро  доброе» с рассветом,

А  ночью – романтические  сны

В  объятиях  морфеевых  сюжетов.

Чтоб  жар  коснуться  лепестков  не  мог

Над  Розой  дружно  Бабочки  летали

И  крылышками  легкий  ветерок

Ей  с  легкою  прохладой  навевали.

А  Птички-Невелички  из  ручья

Холодную  водицу  ей  носили.

И  чтоб  процесс  цветенья  не  зачах,

В полдневный зной из клювиков поили.

Как  нежной  лиры  тонкая  струна,

Так  Колокольчик,  вкладывая  душу,

Своими  молоточками  звеня,

На сон  ей  что-то напевал грядущий.

А сочная  и  мягкая  трава

Была  корням  защитой  и  спасеньем

От  солнца  и  в  ночные  холода, 

Когда  нередки  переохлажденья..

Но  никому  из  тех,   кто  был  готов 

Делиться с  Розой всем необходимым,

Она  не  обронила  добрых  слов

В  своей  слепой  безудержной  гордыне.

Ну,  а  они  ни  в  шутку,  ни  всерьез

Подобного  от  Розы  и  не  ждали.

И,  словно  попадая  под  гипноз,

Охотно  угождать  ей  продолжали.

И  неизвестно,  сколько  маскарад

Такой  еще  по  сути  мог  бы  длиться,

Когда  б  не  посетила  этот  сад

Однажды  быстролетная  Синица.

Молва  об  удивительном  Цветке

И  до  неё,  конечно,  докатилась.

Но в том, что Птицы «носят на хвосте» ,

Она  сама  решила  убедиться.

Среди  ветвей,  прикрытая  листвой,

Весь  день  Синица  молча  наблюдала,

Как  все  вокруг  неё  наперебой

Свои  услуги  Розе  предлагали.

– Какая  наглость!  Кру'гом  голова! –

Цветок в саду с замашками царицы! –

Никто  не  знал,  волшебницей  была

Среди  Пернатой  братии  Синица.

… Лишь солнышко ушло за горизонт,

Синица  Розе  искренне  сказала :

– Пускай сойдет к тебе волшебный сон.–

И  ночи  ей  спокойной  пожелала.

Уснуло  всё.  Под  взглядом  светлячка

И  Роза  тоже  погрузилась  в  дрему.

И вдруг…проснулась, будто от толчка,

В пустынном месте, вовсе незнакомом.

Висело  солнце  жаркое  над  ней

И–никого из тех, кто был с ней рядом.

Без  шелеста  раскидистых  ветвей, 

Дававших тень и стойкую прохладу.

И  где  же  та  зеленая  трава,

Её  корней  надежное  укрытье?

Где  утренние  добрые  слова

И всё, к чему красавица привыкла?

Никто  не  поприветствовал  её,

От  аромата  тонкого  не  АХнул…

На  новое  пристанище  свое

Она смотрела с ужасом и страхом.

Как будто бы живительный бальзам

Из  тела  её  вынули,  украли…

Над  ней  носился  Птичий  тарарам

И  равнодушно  Бабочки  летали.

«Ну,  вот  и  всё! – подумала  она, –

Похоже,  песню  спела  я  до  срока.

Теперь,как перст, остаток дней одна

Я  проведу  в  забвении  далёком.»

И вдруг впервые от смятенья чувств

Невольно в Розе что-то шевельнулось.

Возможно,  сожаление  и  грусть

И  что-то  ещё  большее  проснулось.

Впервые  с  новым  чувством  теплоты

Ей  до  слезы  горючей  стало  жалко

Порывы  бескорыстной  доброты

Садовых   обитателей   лужайки.

Она  рыдала  вовсе  не  о  том,

Что  чье-то  восхищенье  потеряла,

А  потому,  что  в  статусе  своем

Вещей простейших истинно не знала.

Жила  беспечным  баловнем  судьбы,

Ни  в  чем  нужды  не  зная  и  отказа.

Но  на  заботу  и  восторг  среды

Ответить  не  сподобилась  ни  разу.

Теперь  пришла  к  ней  тяжкая  пора,

Когда  как  ветром  одичалым  сдуло

Привычное,   прекрасное   вчера,

И вслед лишеньем горьким обернулось.

Ей  всё  в  себе  хотелось  изменить .

Очистить  душу–и прийти  к  спасенью

Но смогут ли  когда-нибудь  простить

Ей  Небеса гордыни  проявленья?

… Так  были  слез  потоки  горячи,

Душа  от  покаянья  содрогнулась.

Но  тут  восхода  первые  лучи

Коснулись  Розы,   и  она – проснулась.

«Какое  чудо – это  был  лишь  сон!» –

В  волнении  она  себе  шептала.

Весь  сад  ещё  был  дрёмою  пленён,

И  Роза  с  интересом   наблюдала.

Вот  Незабудка   нежностью   своей,

Хоть и во сне, по-прежнему прелестна.

А  Колокольчик,  выгнувшись  над  ней,

Вот-вот  зальется  утреннею  песней.

И  маленькие  солнышки  в  траве

На белых блюдцах множества ромашек

В  небесной  отражались  синеве.

И  таял  мир  гармонии  вчерашней.

Как  были  все  невинны  и  чисты

И  в  прелести  своей  неповторимы…

Казалось  Розе,  равной  красоты

Не  отыскать во всем подлунном мире.

Но  вот  в  пригреве  утренних  лучей

Соседка  Астра  дрёму  разогнала.

И  Роза  тут  же  поклонилась  ей

И «С добрым  утром!» первая сказала.

А   та   врасплох  застигнута  была

Таким ошеломляющим  вниманьем,

Что  вымолвить  ни  слова  не  могла

В  ответ  неадекватному  созданью.

Уже  зашевелились  тут  и  там

Все  жители  проснувшегося   сада.

Почти не веря собственным  глазам,

Все  переменам в Розе были рады.

Она  же  лепестками  чуть  шурша,

Всем улыбалась, кланялась и рдела.

И  без  того  безумно  хороша,

От счастья еще больше  хорошела.

Стал очевиден неприметный  штрих,

Он,  по-другому,  мудростью  зовется :

Лишь  бескорыстно  радуя  других,

И  самому  тебе  светлей  живется.

                           *  *  *

  ЯГОДА – МАЛИНА

 (другу  детства,  Витьке  Муратову)

Однажды  средь  белого  дня,

Средь  зарослей  спелой  малины

Ты  подкараулил  меня,

Внезапно  кустарник  раздвинув.

Пригнувшись  в  малине  как  тать,

Скользнул  искривленною  тенью

И  явно  сумел  напугать

Девчонку  своим появленьем.

То  в  правом, то  в  левом  броске

Пыталась  я  вырваться   смело.

Но  чашку  с  малиной  в  руке

«Врагу»   оставлять   не  хотелось.

В  глазах  твоих  дерзость  и  спесь

И  удаль  дешевой   бравады.

Ты  снова  удумал  залезть

В  чертоги  соседского  сада.

Бездельник,  пройдоха,  глупец!

Давно  ли  «березовой  кашей»

Кормил  тебя  твой  же  отец,

Поймав  во  владениях  наших?

Спасает  тебя  лишь  одно

В  набегах  твоих  неуклюжих:

Отцы  наши  очень  давно

Армейскою  связаны  дружбой.

И  что  тебе  надобно   здесь?

Ведь  в  зоне  доступности  зримой

В  саду  вашем  тоже  на счесть

Ни  яблонь,  ни  вишни  с  малиной.

Рубашка  торчит  пузырем

От  скорой  и  легкой  добычи.

Но  что-то  во  взгляде  твоем

Сегодня  сквозит  необычно.

Кричу  я: – К  нам  нос  свой не  суй,

Сейчас  позову  домочадцев…

Но  ты  мне  влепил…  поцелуй.

. . . Нам  было  тогда  по  двенадцать.

…………………………………

Мы  ели  малину  в  кустах

И  снова  тайком  целовались

На  риск  свой,  должно  быть,  и  страх.

И с детством, должно быть, прощались.

             *  *  *               

РОДНЫЕ   БЕРЕЗЫ

Никогда   не  бываю  я  сыта

Стойким  запахом  русских  берез,

И  когда  они  солнцем  облиты,

И  когда  серебрит  их  мороз.

И  когда  из  натопленной  бани

Вьется  пряный  березовый  дух,

Тут    невольно   любого  потянет

Дать  эмоциям  вырваться   вслух.

Прячет в полдень в березовом своде

Небо  синее  свой  лоскуток…

И  доныне  в  крови  моей  бродит

Детства сладкий  березовый  сок.

На  рассвете,  лишь  солнце  за  пятки

Взбудоражит  скользящим  теплом,

Босиком  от  подушки  измятой

Я  бежала  к  березе   бегом..

Там,   под  кроной  густой  и  высокой

Опиралась   на  краешек  пня.

И  тяжелыми  каплями  сока

Угощала  береза  меня.

И  наверно  оттуда,  из  детства,

Добрым чувством, зажженным в крови,

Признается  горячее  сердце

До  сих  пор  в  неизменной  любви

К   белоствольным  высоким   березам

С  шелестящей  зеленой  листвой,

Заплетенною  в  длинные  косы

Над  усталой  и  теплой  землей.

А  случиться  тому – в  ясном  свете

Под  излом  уходящего  дня

Не  еловой – березовой  веткой

В  путь  последний  накройте  меня.

                         *  *  *