Той  просьбою  ничуть  не  смущена –

И  ранее  уверенно и  ловко,

Под  руку  крепко  подхватив,   Она

Вела  Его  к  ближайшей  остановке.

Под  оживленных  улиц  бряк  и  стук,

Пока  не  подойдет  Его  автобус,

Она  как  верный  настоящий   друг

Высокий  в  Нем  поддерживала   тонус.

Затем  на  шаг  ритмичный  перейдя,

Она  домой,  к  семье  своей  спешила,

Чтобы  счастливым   завершеньем  дня

Вновь  обрести   энергию   и  силы.

… Сегодня  вечер  так  же  рассекал

Привычных  ритмов  ровное  биенье.

Но  как-то  странно  все  же  Он  молчал

На  фоне  их  негромкого  общенья.  

Вот  и  автобус… Но  случилось  так,

Что  вопреки  разумному  настрою,

Он,  позабыв  приличия  и  такт,

Увлек  Её  внезапно   за  собою.

В  салоне  палец  приложив  к  губам,

Он,  предваряя  возглас  изумленный,

Сказал,  себя  не  узнавая  сам:

 –  Сегодня  проводи  меня  до  дома.

Волос  вспотевших  спутанную  прядь

Со  лба  рукой  в  волнении  откинул.

И,  в  ухо  Ей  стараясь  не  дышать,

Как  верный  страж  в  безмолвии  застыл  Он.

В  Нем  было  столько  боли  и  тоски

И  тела  напряженного  гуденья…

Растерянно  зажав  свои  виски,

Она  попала  в  ступор  положенья.

В  Ней  зрел  подспудный  молчаливый  гнев,

Оцепененье   жесткого   протеста.

И  с  головы  до  пяток  онемев,

Она  стояла  пригвожденной  к  месту.

Но  вот  и  дом.  Квартира.  За  порог

Она  вошла  нестройною  походкой.

И  ощутив  заплечный  холодок,

Его  жилище  оглядела  робко.

Как  Он  живет – начальник,  друг,  слепец –

О  том  Она  не  думала  ни  разу.

Как  спит,  как  ест,  стирает,   наконец,

И  как  встречает-провожает  праздник?

Укоротив  осмотр  пристрастный  свой –

Простейший  вывод  оказался  рядом –

Увидела,  что  чьею-то  рукой

Здесь  наведен  продуманный  порядок.

Но  женщины  присутствия  совсем

  Под  кровом  этим  не  было  заметно.

Глазницы  ровных  оголенных  стен

Смотрели  тихо,  пусто,  безответно.

… Он  подошел  и  нервною  рукой

Помог  ей  от  пальто  освободиться.

А  мысль  толкалась  пагубой  хмельной

И  надо  было  как-то  объясниться.

 –  Я  так  давно  тебя  боготворю,

Таясь  за  тьмой,  стою  и  обмираю.

И  как  мальчишка,  может,  говорю,

Что  сам  себя  безропотно  теряю.

Не  говори  о  том,  кто – ты,  кто – я,

Порог  различий  просто  недоступен.

Твой  мир  хранит  счастливая  семья

И  клином  быть  в  ней – грязно  и  преступно.

Лишь  об  одном-единственном  молю

Без  слов  заумных  и  цветистых  стансов

Согреть  любовь  дремучую  мою

На  миг  единый,  милая,  останься…

Поговори  со  мной  в  моей  тиши,

В  тщете  бездонной  бесконечной  ночи.

И,  наконец,  в  сказании  души

Позволь  поставить  знаковую  точку.

… Встав  на  колено,  жарко  завладел

Её  давно  желанными  руками.

И  сам  как  изваянье  онемел,

Коснувшись  их  горячими  губами.

Но  тут  же  понял,  что  совсем  не  то

Он  что-то  сделал,  искусу  подвергнут –

Схватив  в  охапку  сумку  и  пальто,

Она  стремглав  растаяла  за  дверью….

…А  утром  на  работе  у  окна,

Слова  с  избытком  гнева  подбирая,

Судьею  быть   готовилась    Она,

Его  прихода  нервно  ожидая.

Но  Он  прийти,  как  видно,  не  спешил

Да  и  звонки  не  слышал  почему-то.

Она  решила:  или  позабыл,

Иль  ждущих  встреч  порядок  перепутал.

А  вечером,  как  гром  средь  бела  дня, 

Как  гнев  небес  в  лазури  безобидной,

Узнала  весть  жестокую  Она,

Что  стал  вчера  Он  жертвой  суицида.

………………………………………

… Над  скромною  могилой – тишина,

Живых  цветов  неброские  букеты…

Их  каждый  день  несет    сюда  Она,

Но  Ей  навстречу – лишь  порывы  ветра.

* * *