Зимние дороги в Северном Казахстане чрезвычайно опасны. Впрочем, мне могут возразить: где, мол, они не опасны зимой? На это замечание географически-грамотно ответить не смогу. Но уж чему сама свидетель, как говорится – извольте.
Мы возвращались с сыном из Новосибирска в Кустанай на уже стареньком по теперешним временам «Мерседесе» - дизельном «М 123» промозглым простуженным февралем.
На одном из участков дороги между Экибастузом и Павлодаром выскочила отшлифованная ветрами ледяная полоса, будто специально подготовленная для десантников-фигуристов. Впереди вырисовывался обозначенный знаком крутой поворот, а с правой стороны по ходу пугал угрожающе-глубокий (метров на 30 ) откос, переходящий в овраг.
Предельно убрав скорость, метров 300 двигались почти на «ощупь».
До поворота – не дотянули. Машину развернуло раньше, крутануло на льду раза два и потащило к откосу. Сын только успел крикнуть: – Посильнее упрись, мама! – как нас уже пошло вертеть и кидать, увлекая вниз, к оврагу.
Конечно, я не помню, успела ли среагировать на команду, но некоторое представление о баррокамере получила. Машину перевернуло несколько раз, прежде чем она достигла оврага и встала колесами вверх. Стук и звяк каких-то железок, непонятное бульканье – все внезапно сменилось потрясающей тишиной. И тут я сообразила, что мы куда-то приехали.
Сын выскочил из машины и невозмутимым голосом галантного джентльмена спросил:
– Мам, сама выйдешь или тебе руку подать? – и, не дожидаясь ответа, оббежал машину, чтоб открыть дверцу с моей стороны.
Дверца без труда открылась, но я пыхтела и сопела, пытаясь сообразить, почему же никак не могу выцарапаться из салона. Но тут сын щелкнул застежкой ремня безопасности и я, наконец, почувствовала свободу. Однако, это не слишком уютно, когда все, что должно быть снизу, оказывается сверху.
Бездумно и безвольно созерцали мы в первые секунды все произошедшее. А по заснеженному склону вниз уже бежали к нам люди, что-то крича и размахивая руками. (Это были ехавшие во встречном нам направлении).
Какая-то женщина, затем мужчина беспардонно обхватили меня (другие окружили сына), повели в сторону, без конца спрашивая о самочувствии и оглядывая со всех сторон. Чувствовала я себя совершенно нормально и не понимала, почему эти люди так паникуют. Ни у одного из нас не пролилось ни единой капли крови… ну, помялась машина, естественно, но ведь живые, целые – чего привязываются – ехали и ехали бы себе дальше..( А просто – мы не видели своих лиц и, вообще, себя – со стороны.)
Почти ничего не поняла я из этого дружного «кудахтанья» набежавшей толпы, кроме одного, что надо куда-то быстрее поспешить.
Наконец, убедившись, что врачебная помощь нам не требуется, от нас отстали. Оставшись одни, мы, как следует, огляделись. Среди огромного пространственного безлюдья, к счастью, за противоположной стороной оврага просматривалось небольшое в несколько домиков поселеньице. Возможно, для работников по обслуживанию участка дороги. Сын еще раз с ног до головы осмотрел меня и сказал:
– Здесь недалеко по дороге, километрах в полутора, люди сказали, есть пост дорожно-патрульной службы. Надо идти туда, рассказать об аварии. Они должны прислать нам помощь. Ты сможешь дойти? Я останусь возле машины и попробую найти трактор. Без него мы отсюда не выберемся. И на пост обязательно пойти надо. Сможешь ли? –
– Конечно, смогу! Что за вопрос! –
– Ну, тогда поторопись, потому что темнеет быстро, а на часах уже три. Пока – туда, пока – оттуда, да там… Словом, давай, мам. –
Он вывел меня по склону вверх к дороге, и я пошла.
Кажется, никогда еще я не ходила так быстро. И пост автоинспекции возник перед глазами буквально через несколько минут.Поднявшись по высокой лестнице в будку, меня встретил дежурный «мундир». Но едва я открыла рот, как тут же услышала:
– Присядьте, пожалуйста! Успокойтесь, – и подал мне стакан с водой.
– Спасибо. Я совершенно спокойна и пить не хочу. –
– Нет-нет, – настаивал он. – Вам надо обязательно попить водички и успокоиться. –
– Да что вы заладили: попить, посидеть… Я – абсолютно вменяемая, и опеки не требуется. Нужна другая помощь – машина, трактор, тягач или что там еще… – и рассказала все по-порядку.
Примерно, через полчаса к посту подрулил вызванный по рации «КрАз», с которым я и отправилась обратно.
Когда подъехали к месту аварии, увидели сверху, как внизу все же найденный сыном трактор уже тащил поставленный на «ноги» «Мерс» вдоль оврага. Потихоньку-потихоньку «кортеж» выбрался на дорогу. Быстро темнело. Тщательно осмотрев автомобиль, «консилиум» (сын, водитель «КрАз»а и тракторист) решил: можно двигаться дальше, хотя бы до ближайшего населенного пункта в степи, остановиться там на ночь, а дальше – по обстоятельствам.
С большой осторожностью двинулись в путь. Благополучно миновали опасный участок, на умеренной скорости вживаясь в дорожную стихию.
Прошло часов пять с момента нашего улета с дороги. И вдруг меня начало трясти и кидать как в лихорадке. Шоковое состояние, державшее долго и цепко, закончилось. На смену, как «позднее зажигание» пришла естественная реакция на стресс. Душили рыдания, тело стонало от боли, с языка срывались какие-то междометия, а дорога, летевшая под колеса в свете фар, вызывала панический ужас. Сын остановил машину. Позволил вылиться всем моим эмоциям. Затем опустил спинку кресла так, чтобы не было видно дороги. Выбившись из сил, я уснула.
С тех пор по зимним дорогам на машине больше не езжу. Даже с сыном.